Ирина Кнорринг - Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 2
Пришла на 10 минут домой и пошла в Медон. Скоро к Юрию приехал отец. Славный старик, немножко не то что жалкий, а выбитый из жизни. Больше, конечно, это по рассказам Юрия создалось такое впечатление. Когда он ушел, я рассказала Юрию о Косте. «Бедная, тебе тяжело!» Он отнесся к этому просто и серьезно. Так, как мне и хотелось.
Скоро пришел Андрей. Вечер провели весело, готовили обед, работали, балаганили, читали стихи. Мне захотелось подразнить Юрия, вот появилось такое желание. И я дразнила — довольно жестоко. Читала отрывки из Ахматовой, кокетничала с Андреем и т. д. Видела, что Юрий начинает злиться, и это меня только подзадоривало. Прощаясь, говорю Андрею: «Ну, зарежет он меня дорогой!». Зарезать не зарезал, а поссорились. Сначала молчали, потом я пристала к нему: «Скажи, отчего ты такой?» Он начал ругать Андрея, что это неуважение ко мне, это какое-то амикошонство[34], но что больше всего виноват он, он подал повод и т. д. Я три четверти дороги молчала, потом перебиваю его: «Оставь Андрея. Все, что ты говоришь об Андрее, ты хочешь сказать обо мне. У тебя просто не хватает решимости сказать прямо!» «Честное слово, нет! Поверь, что у меня всегда хватило бы решимости» и т. д. Я уже плакала. Конечно, помирились. Несколько раз проходили мимо дома, не хотелось возвращаться с заплаканными глазами. Боялась, что дома третья драма будет. «Бедная моя девочка! Не везет тебе сегодня! И все это Porte de St. Cloud». Может быть, он и прав.
2 января 1927. Воскресенье
Давно я не писала и очень об этом жалею. Хотя «событий» никаких не произошло.
На Новый год Юрий был у меня. Новый год мы встретили вместе с Арендаревыми, у нас. Я задерживала Юрия. Этот вечер, эту ночь мы были как-то особенно близки. Помню, в той комнате что-то приготавливали; в моей — сидели мы с Юрием, Папа-Коля с Пав<лом> Ивановичем. Юрий сидел боком около стола; я стояла, облокотившись локтями на портфель. В этот момент было столько нежности и любви. Потом мы сидели вдвоем, я читала ему отрывки из этой тетради. Что же еще? Я никогда еще так хорошо и весело не встречала Нового года. Потому что никогда со мной рядом не было такого близкого человека.
Кто мне ближе, Юрий или Мамочка. Надо, наконец, решиться ответить прямо. Кого я больше люблю. На этот вопрос я ответить не могу, это совсем разное. А кто мне ближе? Да, конечно, Юрий. Потому что я никогда и ни с кем не была так откровенна, или, вернее, я не хотела быть такой откровенной, до последних глубин. Это странное явление, этого мне раньше никогда не хотелось. Я даже не представляла и не верила, что это возможно, а теперь вижу, что возможно.
Вчера мы с Андреем прошли Париж по диагонали от Porte de St. Cloud до Porte de la Villette[35]. Это наша давно задуманная прогулка. Настроение было замечательное, день — великолепный, Андрей такой славный. Коротенькая записочка Юрия («от вашего Отелло») еще больше обрадовала. Прошли бодро. Там, в угловом кафе, около Porte de la Villette выпили аперитив, и повез меня Андрей в «Медведь» обедать[36]. Все это было очень весело. С Андреем у меня странные отношения. Он многое видит, об остальном догадывается. Я не скрываю. Я привыкла к нему, и мне пока что странно называть его — Андрей Георгиевич. Юрий говорит, что не любит его. Я этому не верю.
Вечером вечер в Союзе. Читал Осоргин[37]. Хорошо читал. Почему-то был Муретов, Шемахин с м<ада>м Парен. Монашев: «Можно тебя проводить?» «Да». А сама ждала Юрия, он обещал прийти к 11-ти. Был в подворотне. Пошли в Ротонду. Сидели с Гингером и Присмановой. Обратно ехали с Юрием. От Porte de St. Cloud шли пешком. Он мне рассказывал о своем последнем дне, у него потребность — все мне говорить. И был, м<ожет> б<ыть>, даже обижен, во всяком случае, неприятно было, что я не смогла рассказать ему своего дня. Но ведь это же не нежеланье, это просто неуменье.
Юрий повторил мои мысли. Полная любовь — это именно такое слияние, познание друг друга «до последних глубин», это радость давать друг другу все, что накопилось за день.
4 января 1927. Вторник
Была в воскресенье вечером у Юрия. Этот вечер мы были совсем близко, ближе некуда. Прорываются фразы: «мы будем», «у нас будет» и т. д. Мне казалось, что я по поводу этого вечера целые страницы напишу, а и две-то строчки только написать не могла. И не могу писать! Не могу!
Вчера он был у меня. Сегодня прийти постеснялся: «Слишком часто, Ируня». Завтра он у Демидова, в четверг втроем едем к их приятелю на елку. Господи! Костю я могла не видеть по неделям, а Юрия-не вижу день, и уж, кажется, сил нет больше.
5 января 1927. Среда
Самое замечательное из того вечера: Юрий мне рассказывал сказки. Я лежала на кровати, он сидел рядом и рассказывал сказки: «Красную Шапочку», «Мальчика с Пальчика», «Золушку». Когда он забывал, я ему подсказывала. Он очень хорошо рассказывает. Когда он говорит что-нибудь из своей жизни, он всегда волнуется и заражает меня своим волнением, а сказки рассказывает так ровно, так успокаивающе.
Сегодня была в Институте. По дороге мне вдруг сделалось очень грустно и тяжело на душе. Если бы я верила в предчувствия — вернулась бы.
С Костей отношения натянуты. Старается держаться дальше. Не смотрит в глаза. Ни слова о стихах, что я прислала, и о приписке. Заходила с ним и с Аврамовым в кафе. «С Новым годом и с новым счастьем, Ира!»
9 января 1927. Воскресенье
Сегодня, когда я проснулась, у меня было одно дикое желание: кричать. Реветь белугой, плакать! И весь день я не могла ни кричать, ни плакать. Потом захотелось курить и курю.
Отчего мне так хочется кричать: сама не совсем понимаю. И от радости, и от боли, и от тревоги и страха. Я Юрия люблю, но иногда он почти отталкивает меня. Он бывает страстным («Не путай страсть с похотью, Ирина!» — да я и не путаю). Иногда в его движениях появляется какая-то хищность. Хищная страстность. И когда я встречаю такой упорный взгляд слегка сощуренных глаз, мне становится страшно. «Я буду тебя беречь. Так бы вот взял тебя на руки и пронес мимо всего темного и гадкого». Да, это его фраза, и фраза от сердца. А между тем… когда он опрокидывает меня на кровать и смотрит пристально и упорно и потом начинает покрывать всю меня поцелуями, я чувствую, что он раздавит меня, что я перестаю быть сама собой, превращаюсь в куклу, в манекен. Его поцелуи иногда бывают мучительны, даже физически.
11 января 1927. Вторник
Вчера на лекциях не было ни Юрия, ни Андрея. Очень беспокоюсь. Думаю, что Юрий расхворался. Скучно было. Таль читал путано и слишком умно[38]. А я отвыкла за каникулы и после дня работы не могла заставить себя сосредоточиться. С грустью и завистью вспоминала, что в прошлом году не только слушала, но и записывала и всегда понимала, о чем идет речь. Очевидно, любовь сильнее туберкулеза.
![Ирина Кнорринг - Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 1](/uploads/posts/books/41661/41661.jpg)
![Ирина Кнорринг - Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 2](/uploads/posts/books/40245/40245.jpg)